Единорог
ГЛАВКА 1
Летом я почти забыл, какой вкус у апельсинов. Мама сказала, что на юге их есть не надо. Апельсины нужно есть дома и зимой. А на юге надо есть клубнику. За этим мы и ездим в отпуск. И папа с этим согласился. Даже мой старший брат, которого я теперь почти не помню, ничего на это не возразил. Да и что можно возразить против клубники?
А еще на юге было море. В нашем городе, где мы жили зимой, оно тоже было. Но в нем нельзя было купаться. Даже летом. Наше море было холодным и темным. И в нем ловили рыбу. А на юге в море можно было ловить, наверное, только купальщиков.
Мама регулярно ловила меня в море и вытаскивала на берег. Иногда она посылала за мной брата. Но он, как говорила мама, был ненадежным. Он плавал вокруг меня и совсем не спешил вытаскивать меня из воды. И тогда мама начинала нервничать за нас обоих.
А папа в это время спокойно читал газету на берегу. Он любил читать газеты. Он говорил, что, если прочитаешь книгу и поймешь, что она плохая, ее жалко потом выбрасывать. А газету выбрасывать не жалко. И этим плохие газеты лучше плохих книг. А хорошие книги он все давно прочитал. И даже перечитал. Не меньше двух раз. Каждую.
Но мама не могла смотреть на то, как папа спокойно читает газету, когда мы с братом не хотим вылезать на берег.
– Артур, – говорила она умоляющим голосом, – достань детей из воды.
– Не раскиснут, – рассеянно отвечал папа и продолжал читать свою газету.
– Артур, – настаивала мама, – я уже три раза ходила за ними в море. У меня скоро будет морская болезнь.
– Я вылечу тебя, – отвечал папа все тем же рассеянным голосом. – Я же врач.
– Артур, верни детей на сушу, – нервничала мама.
Но папа продолжал читать, больше не обращая на нее никакого внимания. Тогда маме приходилось вставать с надувного матраса и самой идти за нами в море. Я не сопротивлялся и давал себя вытащить. А брат пытался уплыть от мамы.
– Хорошо, – говорила мама угрожающим голосом, – на берег тогда лучше вообще не возвращайся.
– Я стану морским волком, – кричал в ответ брат, подпрыгивая на волнах и отплевываясь солеными брызгами.
– Становись, – соглашалась мама. – И питаться будешь одними водорослями. Потому что я никогда и ни за что не буду кормить вареной кукурузой такого непослушного мальчика.
– Какой кукурузой? – начинал нервничать брат. – Нет у тебя никакой кукурузы.
– Есть, – говорила мама. – Я купила ее, пока вы плескались в воде.
– Ты меня обманываешь? – интересовался брат.
– Купайся, купайся, – говорила мама. – А кукуруза пока остынет.
И тогда брат сдавался. Он огибал маму, которая становилась неповоротливой, потому что держала под мышкой меня, и старался добраться до берега первым.
– Если кукурузы не будет, – угрожал он, – я вернусь в море.
– К водорослям, – кивала головой мама.
– К водорослям, – соглашался брат.
Но кукуруза всегда была. И он оставался. Мама вытирала нас толстым махровым полотенцем, надевала нам на головы панамы и заставляла сидеть на самом солнцепеке.
– Я хочу в тень, под зонтик, – протестовал брат. – У меня будет болеть голова.
– У тебя не будет болеть голова в панаме, – объясняла мама.
– Будет, – настаивал брат.
– Если ты не замолчишь, – спокойно отвечала мама, – я возьму папин ремень, и у тебя будет болеть другое место. Выбирай.
Брат выбирал голову. И мы жарились на раскаленном песке. Когда от нас, наверное, начинал идти дым, мама разрешала нам забраться в тень.
ГЛАВКА 2
Каждый день отдыха был похож один на другой. Время как будто остановилось. И даже свежая папина газета всегда выглядела одинаково.
– Я больше не выдержу, – говорил папа время от времени. – Я хочу домой. Я хочу в свою больницу. К своим капризным пациентам.
– Детям нужно солнце, – всякий раз возражала ему мама.
– Мы возьмем его с собой, – предлагал папа. – Мы поймаем его на самом закате, когда оно будет низко-низко, сачком, посадим в трехлитровую банку и привезем к себе домой.
– Ты не сделаешь этого! – кричал я в гневе. – Я не хочу домой! К твоим капризным пациентам!
– Но ты даже никогда не видел моих пациентов, – возмущался папа.
– А ты не посадишь солнце в трехлитровую банку, – урезонивала его мама.
После этого мы шли на пляж.
По вечерам мы бродили по окрестностям. Так мама называла парк, который начинался прямо от дома, где мы жили. В парке гуляли люди с собаками. Когда я был еще совсем маленьким, у нас тоже был пес – огромный и черный. Я помню, как однажды он подошел ко мне и начал лизать мне лицо. Мне было щекотно, и я стал отворачиваться.
– Не надо отворачиваться, – сказала мне мама, – а то он обидится. А собак обижать нельзя.
– Никогда? – спросил я.
– Никогда-никогда, – кивнула мама. – Или на тебя обидится Собачий бог. А он очень сильный. И с ним лучше не ссориться.
– А кто такой Собачий бог? – спросил я.
– Он приносит в дома к людям щенков, – сказала мама. – Щенки вырастают и становятся взрослыми собаками. Потом они стареют. И тогда Собачий бог забирает их обратно. Но если люди плохо обращаются с собаками, Собачий бог приходит и наказывает таких людей.
– А как он их наказывает? – спросил я.
– Увидишь, – задумчиво произнесла мама.
– Нет, не увижу! – выпалил я. – Потому что я ни за что не буду обижать собак!
И я больше никогда не отворачивался от нашего пса, когда он подходил, чтобы вылизать мне лицо.
Но однажды его не стало.
Сначала он перестал вставать со своей подстилки. И папа делал ему уколы. А потом мама повела нас с братом гулять. В тот день она была очень странной: она покупала нам мороженое, пока мы не стали от него отказываться, и разрешала вести себя так, как мы хотим.
А когда мы вернулись домой, пса больше не было.
– Его забрал Собачий бог? – спросил я.
– Да, – кивнула мама и заплакала.
В парке, где мы гуляли в отпуске, было много собак. А сам парк был таким большим, что мы никогда не доходили до его другого конца.
– Я хочу узнать, где он заканчивается, – однажды потребовал брат, когда мы повернули обратно к дому. – И если вы не пойдете со мной, я отправлюсь туда один.
– Ты не дойдешь до конца, – скептически сказала мама.
– Дойду, – заупрямился брат.
– Нет, – уверенно покачала головой мама, – ты будешь идти и идти, пока не упадешь от усталости. А до конца парка все еще будет очень далеко.
– Я все равно пойду, – настаивал брат.
– Но самое страшное не это, – продолжила мама. – Самое страшное совсем не то, что ты не доберешься до дальнего конца парка. Нет.
– А что же? – заинтересовался брат.
– Нет, не это, – снова покачала головой мама. – Совсем-совсем другое.
– Что «другое»? – занервничал брат.
– Неважно, – сказала мама, грустно посмотрев на него. – Можешь идти, если хочешь. Но мне жаль тебя.
– Что самое страшное? – потребовал брат.
– Иди, иди же, – махнула рукой мама. – У меня все равно останется еще один сын.
– Я не пойду, пока ты не скажешь, – возмутился брат.
– Нет, не скажу, – закапризничала мама совсем, как папины пациенты.
– Это нечестно, – обиделся брат.
– Скажи ему, – поддержал его папа.
– Ладно, – согласилась мама. – Самое страшное не то, что ты не доберешься до дальнего конца парка, а то, что у тебя, когда ты упадешь от усталости, уже не будет сил вернуться обратно. И ты навсегда останешься там.
Брат некоторое время молчал. Потом вздохнул и печально посмотрел на маму.
– Значит, мы… – начал он.
– Хватит, – оборвала его мама. – Мне надоело спорить. Иди. Я сказала тебе все, что тебе нужно знать.
– Я не пойду, – огрызнулся брат. – Я просто хотел сказать: значит, мы так никогда и не узнаем, где заканчивается этот парк?
– Ну и что? – вмешался папа. – Зато мы прекрасно знаем, где он начинается.
И мы пошли обратно к дому.
– Нет, это неправильно, – не мог смириться брат. – Мы должны знать все.
– Мы здесь в отпуске, – твердо заявила мама, – а вовсе не для того, чтобы знать все.
– Но… – не унимался брат.
– Боже! – воскликнула мама, прижав руки к груди. – Артур, мне кажется, что я тоже уже скучаю по твоим капризным пациентам, которых я никогда не видела.
Папа удовлетворенно хмыкнул и задрал от гордости подбородок.
– Но это ничего не значит, – тут же опомнилась мама. – Мы останемся здесь, пока отпуск не закончится.
ГЛАВКА 3
И однажды отпуск закончился. Папа долго пытался уложить наши вещи в багажник такси. Но они никак не хотели там помещаться. Так что самый большой чемодан пришлось посадить на заднее сиденье между моим старшим братом и папой. Мама села впереди. Меня она взяла к себе на колени. И мы поехали в аэропорт.
А потом я испугался Иги Мура.
Теперь мне смешно об этом вспоминать. Никогда не надо бояться Иги Мура. Он ни за что не сделает вам ничего плохого. Но тогда я испугался. Его фиолетовые волосы и торчащие вперед зубы! И нос-картошка. Он внезапно появился прямо перед машиной. Так что водитель едва успел затормозить.
– Это срочно! – закричал Иги Мур, загородив дорогу нашему такси и обращаясь почему-то ко мне. – Мне нужна помощь!
– Это точно, – скептически заметила мама, крепче прижав меня к себе.
– Сестра, – продолжил Иги Мур, – ей стало плохо. Вы должны помочь.
– Отъезжайте назад, – скомандовала мама таксисту. – Здесь есть другая дорога в аэропорт?
Но папа уже открыл дверку и вышел из машины.
– Артур, будь осторожен, – сказала мама. – Этот человек может тебя укусить. Или причинить еще какой-нибудь вред.
– Нет-нет, я не кусаюсь, – замахал руками Иги Мур, изо всех сил стараясь натянуть короткую верхнюю губу на торчащие вперед зубы. – Сестре плохо.
– Что с вашей сестрой? – спросил папа.
– Она упала, – почти радостно сообщил Иги Мур. – Хлоп – и на пол. Наверное, обморок. Мы посадили ее в кресло. Но я все равно беспокоюсь.
Мама тоже вышла из машины и поставила меня на землю.
– Так вызовите скорую, – обратилась она к Иги Муру.
– Но у нас в доме нет телефона, – сказал Иги Мур.
– Так позвоните от соседей, – не сдавалась мама.
Иги Мур огляделся по сторонам и растерянно развел руками.
– Здесь нет никак соседей, – извиняющимся голосом пробормотал он.
Наша машина стояла посреди дороги, которая шла вдоль парка, где мы гуляли по вечерам. Далеко впереди можно было различить дома города.
А здесь, рядом с нами, стоял только один дом. Честно сказать, его тоже не было видно. Но о его существовании можно было догадаться по высокому забору из ржавых стальных прутьев. Прямо за ним торчали ветви деревьев. Где-то дальше, в глубине сада должен был быть дом.
– Артур, мы можем опоздать, – напомнила о цели нашей поездки мама.
– Но я же врач, – отмахнулся папа.
– Но ведь не психиатр, – заметила мама.
– И это чудесно, – обрадовался Иги Мур.
– Вызови им скорую по мобильному, – предложила мама папе.
– В нашим местах она совсем не скорая, – замотал головой Иги Мур. – Нельзя ждать так долго. У Сестры всего-навсего обморок. Она может поправиться раньше, чем приедут врачи. Если бы, например, у нее был грипп, еще бы можно было надеяться, что скорая приедет прежде, чем Сестра выздоровеет сама.
– Положите ей холодный компресс на лоб, – предложила мама. – Наверное, она перегрелась на солнце.
– Нет-нет, Сестра никогда не летала на Солнце! – испугался Иги Мур.
– Я пойду и взгляну на пострадавшую, – сказал папа.
– Но… – начала мама.
– Я врач, – строго сказал папа. – Это мой долг.
– А мой долг – чтобы ты остался цел, – сказала мама.
– Я абсолютно безопасен, – затряс головой Иги Мур. – Меня зовут Иги Мур.
– Хорошо, мы все пойдем, – приняла решение мама.
Она взяла меня за руку и вслед за папой и Иги Муром решительно направилась к калитке в заборе. Мой брат неохотно поплелся сзади.
– Оставайтесь здесь, – обернувшись, приказала мама шоферу. – Если мы не вернемся через десять минут, вызывайте полицию.
Шофер в ответ устало кивнул и зевнул.
– И выключите счетчик, – приказала мама. – Мой муж выполняет свой врачебный долг. Я не намерена это оплачивать.
Таксист лишь пожал плечами и зевнул еще раз.
– Счетчик! – приказала мама.
– Хорошо, хорошо, – пробурчал таксист и щелкнул чем-то в машине.
ГЛАВКА 4
Дом Иги Мура стоял в глубине старого сада. Он до самой крыши зарос диким виноградом. Во дворике перед входом стояло кресло-качалка. В нем, откинувшись назад и закатив глаза, сидела девушка. Она была в узком и коротком черном платье и босиком.
– Сестра, – с гордостью показал на нее Иги Мур и уточнил: – В обмороке.
Папа подошел к девушке, взял ее руку и сжал двумя пальцами запястье.
– Надеюсь, она жива? – спросила мама.
– Безусловно, жива, – подтвердил Иги Мур. – Неужели вы думаете, что я стал бы беспокоить доктора по таким пустякам, как смерть?
– Я спрашивала не у вас, а у мужа, – обиделась мама.
– Пульс в норме, – заметил папа.
В это время девушка открыла глаза. Она крепко схватила папу за руку и стала благодарить его за свое спасение.
– Ей лучше! – закричал Иги Мур. – Доктор, вы волшебник!
– Но он только пощупал у нее пульс, – скептически заметил мой брат.
– И это стало причиной спасения, – закивал Иги Мур.
– Но ей не могло стать лучше из-за того, что кто-то пощупал у нее пульс, – еще более скептически заметил брат.
– Все зависит от того, кто щупает, – развел руками Иги Мур. – Я щупал у нее пульс несколько раз и ничего. И Дедушка щупал у нее пульс… Дедушка! – закричал он радостно. – Скорее сюда! Сестра выздоровела!
На крик Иги Мура из дома вышел старичок с серыми, как будто из козлиного пуха, волосами.
– Наконец-то, – проскрипел он, глядя прямо на меня. – Сестра, вставай скорее из моего кресла.
– Доктор, вы спасли мою жизнь, – все еще крепко держа папу за руку и заглядывая ему в глаза, повторяла Сестра.
Папа растерянно улыбался и тщетно пытался освободить свою руку.
– Желаю здравствовать. Нам пора, – сказала мама. – Нас ждет такси, если вы не забыли. И нам надо срочно ехать в аэропорт.
– Мы не отпустим вас, пока вы не выпьете с нами чаю, – сказал Иги Мур.
– Чай? Какой еще чай? – возмутилась мама.
– Чай? На такой жаре? – фыркнул папа.
– Я ни за что не будут пить никакого чая, – тут же заныл мой старший брат.
– Хорошо, – немедленно согласился Иги Мур. – Тогда морс. Сестра прекрасно готовит морс.
– В аэропорт! – приказала мама. – Немедленно!
– Вы никогда не пробовали подобного морса, – затараторила девушка в черном платье. – Я мигом принесу кувшин и бокалы.
– Вам не надо вставать, – пробормотал папа.
Но девушка уже вскочила из кресла, куда тут же уселся старичок, и бросилась за угол дома.
– Что за ерунда? – возмутилась мама.
– Я не буду чай, – сказал мой брат.
– Морс, – поправил его папа, – они предлагают нам выпить морса.
– И он очень вкусный, – вступил в разговор старичок. – В этом сезоне морс Сестре особенно удается.
– Вы что, все с ума сошли? – воскликнула мама.
– Вряд ли, – после некоторого размышления заметил Иги Мур. – Мы всегда были такими. Не думаю, что после обморока Сестры произошли какие-то изменения.
– Ужасно, – воскликнула мама.
– Что ужасно? – не понял мой старший брат.
– Мы опоздаем в аэропорт, – сказала мама.
– Ужасно будет, если вы не попробуете нашего морса, – возразил Иги Мур.
– Я не хочу чая, – на всякий случай еще раз повторил мой старший брат.
– Морс! – рявкнула мама. – Речь идет о морсе!
После этого мама опомнилась и, схватив за руку моего брата, стала тащить его прочь от дома Иги Мура.
– Возьми Малыша на руки, – приказала она папе.
В это время из-за увитого виноградом угла дома вновь появилась девушка в черном платье. В руках она несла поднос со стеклянным кувшином, наполненным темно-сливовым напитком, и несколькими высокими бокалами.
– Только по стаканчику, – затараторила она. – Так, промочить горлышко. За знакомство.
– Бери Малыша и марш за мной! – вновь приказала папе мама.
– У меня уже голова идет кругом, – простонал папа. – Где же мои капризные пациенты в клинике? Я не переживу этот отпуск.
Все это время я стоял возле кресла, в котором теперь сидел старичок.
– Кутерьма, – вдруг подмигнул он мне. – Все вверх дном. Они не отпустят их, пока не угостят морсом. Не стоит даже и надеяться.
– А я не хочу пить, – сказал я.
– Тогда сходи и посмотри дом, – ответил старичок.
– А можно? – удивился я.
– Можно, – кивнул старичок. – У нас есть единорог.
– Кто? – не понял я.
– Единорог, – повторил старичок.
– А кто это? – удивился я.
– Как тебе сказать, – пожал плечами старичок. – Всем он видится по-разному. Так что лучше посмотреть самому. Тебе разве никогда не хотелось открыть коробочку, чтобы узнать, что у нее внутри?
– Мне нужно открыть единорога? – испугался я.
– Нет, что ты! – замахал руками старичок. – Ему это не понравится. Я имел в виду, что тебе нужно зайти в дом, чтобы узнать, что он скрывает.
– Но нам надо ехать в аэропорт, – засомневался я.
– Сегодня туда трудно опоздать, – вздохнул старичок.
– Почему? – удивился я.
– Видишь ли, – опять вздохнул старичок, – иногда очень нужно куда-то опоздать. Но время в такие минуты специально замедляет свой ход. И опоздать тогда бывает просто невозможно.
– Время делает это из вредности? – удивился я.
– Нет, – хихикнул старичок. – Просто им так управляют.
– Кто? – опять удивился я.
– Те, кто не должен опоздать, – развел руками старичок.
– Я ничего не понял, – признался я.
– В этом нет ничего страшного, – кивнул старичок. – Если бы ты все понял уже сейчас, то что бы ты делал всю оставшуюся жизнь? Только подумай, как скучно было бы тебе жить.
– Я бы пожинал плоды, – гордо ответил я. – Когда мой брат получает в школе плохую оценку, мама всегда говорит, что наш папа очень хорошо учился в школе. А потом она говорит, что он очень хорошо учился на врача в университете. И теперь он пожинает плоды.
– Но разве не скучно пожинать плоды всю оставшуюся жизнь? – удивился старичок.
– Я не знаю, – признался я.
– Вот видишь, – обрадовался старичок. – А если бы ты все знал, то знал бы и это. Ты знал бы, что пожинать плоды очень и очень скучно. Но тогда ты уже ничего не смог бы с этим поделать. Знания очень трудно приобрести, но потерять их практически невозможно.
– Вполне вероятно, что вы правы, – вежливо сказал я. – Но я этого тоже не знаю наверняка.
– А вот я наверняка знаю, – сказал старичок, – что если ты сейчас не зайдешь в дом, то никогда не увидишь единорога. И ты отправишься в аэропорт, чтобы узнать все. Причем слишком рано.
Я не понял, что имел в виду старичок, когда говорил, что я узнаю все и слишком рано. Но мне очень хотелось взглянуть на настоящего единорога. Поэтому я оглянулся на родителей, которые все еще спорили с Иги Муром и Сестрой из-за темно-сливового морса, и подошел к дому.
Когда я осторожно толкнул ручку входной двери, ее петли предательски скрипнули. Я вздрогнул и снова оглянулся на родителей. Но меня, казалось, никто не замечал. Тогда я распахнул дверь и поскорее вошел в дом…